ДОРОГА СУДЕБ
Старая история.У истории этой есть почти полный свидетель — Надежда Пуняк, моя однокурсница, которая ведет сообщество Наша Эжва. Почему «почти полный»(свидетель), потому что концовку истории она не видела и не знает, а вот начало…
Санаторий «Серегово». Приехал я туда со своей книгой(не помню уж, которая из книг тогда была со мной). Встреча с отдыхающими. Среди отдыхающих и была Надежда… И вот…
И вот уже в конце встречи одна очень пожилая женщина (кажется, она была из Котласа), узнав, что я работаю в Книге Памяти, спросила меня — могу ли я помочь в поисках места гибели и захоронения её отца. Он погиб в лагерях.
Я объяснил женщине, что Книга Памяти занимается вообще-то фронтовиками и воинами , погибшими на фронтах Великой отечественной и теперь уже в других войнах, но...Но «Мемориал» - мои почти соседи. Михаил Рогачев, если есть шанс, поможет…
Женщина рассказала про отца, который был арестован в августе 1939-го в Белоруссии, дала какие-то данные и по рождению, и по службе перед арестом (Г.С. - вот помню год даже, а фамилию и имя-отчество не помню), и о том, куда в поисках мужа писала её мама. Кажется, даже какие-то справки она тогда передала через меня.
Суть — отца арестовали в 1939-м, он был военным. Дали 15 лет лагерей и поехал он в Коми. На запрос — где он — службы ответили, что в Княжпогосте, в «Севжелдорлаге».
Что дальше? Дальше события из другой оперы — мама едет искать отца, но… по дороге в поезде знакомится с бравым офицером и выходит с ним и с маленькой дочерью в Котласе. Всё серьезно — она вышла замуж за того попутчика и прожили они долго и счастливо. «Отчим у меня был хороший», - вспоминала женщина. Но… Всё таки семья продолжала(!) искать мужа и папу. Уже просто для того, чтобы помочь. Уже даже новый муж-офицер подключился.
«А когда началась перестройка, когда стали открывать документы в конце 80-х, мы ещё больше и чаще стали писать в разные инстанции — и в Белоруссию, и в архивы здесь, и в архивы в Москве. Приходили либо отказы, либо какая-то путаница — два или три раза приходили справки с полными тезками отца, но это был явно не он. То по году рождения не совпадало, то по местам арестов и содержания...».
...Взял я тогда, в Серегово, у женщины бумаги, номер телефона на всякий случай и адрес её котласский. Рассказал и передал все Михаилу Борисовичу Рогачеву…
Миша приходит ко мне в Книгу Памяти буквально через день: «Нашёл! Всё просто. Расстрелян он был в сентябре 1939-го. Да, удивительное дело — как-то слишком быстро. Арестован в 20-х числах августа, а расстрелян в середине сентября. Но… ты же помнишь, что произошло и происходило с 1 сентября… Отсюда и объяснение спешки». Что-то там чекисты накопали критически важное для начала Второй Мировой (которую ещё даже они не поняли, но Польшу уже дербанили с двух сторон. Совсем рядом. Грохот орудий слышно).
Я обалдел, конечно. Звоню женщине и говорю, что… Короче, не знаю я, какие я слова там находил. Ведь ВСЮ ЖИЗНЬ она искала отца, десятилетия и жена того офицера искала мужа, а жизнь его закончилась практически сразу после ареста. И закопан он был там же — в городке белорусского детства моей собеседницы.
Она сначала, в первый разговор, сказала «Не верю! Опять ошибка какая-то!».
Я выслал ей документы, копии справок и ссылки на адреса, где можно получить подтверждения.
Но потом был второй звонок-разговор, третий… Женщина для себя приняла ответ по результатам поиска "Мемориала". Тяжело же ей было, наверное, невыносимо тяжело понимать, что когда-то мама поехала на Север...ни за чем. За надеждой, за фантомом...Человека там не было.
Единственное, что укрепило женщину, это мои слова о том, что: " А кто вам сказал, что вы живы бы остались в Белоруссии в 1941-44-м, например?… Может, это был замысел Бога такой… Способ выдернуть вас из насиженных мест. Любовь и надежда повели на Север вашу маму. И дали вам жизнь…"
Она вздыхала на том конце связи, где-то в сером своем Котласе. Я тоже вздыхал. И сегодня, честно говоря, дыхание подпирает, останавливается. До чего странными бывают дороги судеб...
Григорий Спичак
Источник: vk.com/spich60
Фото: dzen.ru